Ну вот, это моя последняя и самая грусная история со времен Судовской Аравии. Больше я ничего не писала, за неимением времени. И хотя говорят, "не повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте," я готова поспорить за эту пальму первенства...
ВОСТОЧНЫЙ РОМАНС
«Если нельзя, но очень хочется – то можно»
Михаил Жванецкий
Скорее всего, о том как живется в стране Нельзя читателю известно не по наслышке. Много чего было нельзя в нашей бывшей стране – нельзя было рассказывать политические анекдоты, посещать синагоги, иметь иностранную валюту, и много чего другого. Конечно, из-за бугра на это смотрели как на средневековую дикость, но нам родители говорили «это ведь наша Родина, сынок!» и мы им искренне верили, хотя все же в душе понимали в каком месте мы живем.
Мы гордо несли наше Нельзя как свой крест, и нам и в голову не могло придти, что где-то далеко есть другие «нельзя», гораздо круче и, одновременно, несуразнее, чем наше родное. Так например, в Иране после исламской революции было запрещено носить галстуки (как признак буржуазии) и играть в шахматы (так как там использовалось слово «шах», а его только что свергли с престола). Так что Гарри Гаспаров должен благодарить бывшего Шаха Ирана за то, что тот отдал северную часть Айзербайджана России после войны в начале века – иначе никогда не быть ему Великим Гроссмейстером.
Однако это скорее пример курьезных запретов, нежели попирания личной свободы человека в самой основе. Безусловным чемпионом в этой области является Саудовская Аравия, о которой мы уже писали в предыдущих номерах «Панорамы».
Известный бразильский писатель Паоло Коельо в одной из своих книг развил интересную идею: он представлял ад как блистательный город, вымощенный золотыми кирпичами, а рай как простую деревушку на природе. Очевидно Арабские шейхи не читали бразильского писателя, потому что практически воплотили в жизнь первую часть его метафоры.
Однако, в Золотой стране царило полное Нельзя. Пророку Мухаммеду даже во сне не снились все те запреты, которыми как паутиной опутали сердобольного верующего любители перегибания палки. Полностью внедрена была в жизнь русская пословица «заставь дурака Богу молиться – он себе и лоб разобьет» в самом что ни на есть прямом ее приложении.
Всем известно про ношение чадры, запрет на потребление алкоголя и свинины, изображение человека и животных. А вот более курьезные: запрещены были также кино, театры, рождественские открытки, елки, даже намек на подарочные упаковки во районе Нового Года, кресты в любом виде, и до недавнего времени даже интернет и спутниковое телевидение. Причем запреты эти поддерживаются на государственном уровне и уголовно наказуемы.
Однако самым лакомым кусочком местных законодателей были личные отношения молодых людей не состоящих в браке. Все было сделано просто, по-Сталински: запрещены были сами отношения как таковые на любом уровне.
Итак, было нельзя – появляться в общественном месте – машине (личной или такси), улице, ресторане, магазине – молодым людям не состоящим в браке или не являющимися родственниками. В любом из вышеупомянутых мест тебя могло остановить религиозное ДНД для выяснение «отношений» в прямом и переносном смысле. Правонарушителей арестовывали и отправляли в кутузку, а потом выдавали на руки родителям или старшим родственникам мужского пола.
Исключение составлял шофер такси или машины, официально работающий «водителем» - он имел право перевоза женщин на заднем сидении.
«Ага, - подумает тут же бывший советский читатель – но дома-то все шито-крыто». Не тут-то было. Религиозная дружина имела право «по воле Аллаха» доступа в любой дом. А ежели там молодая парочка была застигнута в одиночку, в зависимости от отягчающих обстаятельств, женщине грозило публичное избивание камнями, а мужчинам – участь Демиса Руссоса (но без соответсвующей музыкальной славы).
Невест очевидно выписывали по каталогу, выбирая согласно социо-экономическим факторам или «по наводке» родственников.
Причем то, что это не просто пропаганда мне «посчастливилось» лично убедиться во время моего годичного пребывания в Джедде, белом городе на берегу Красного Моря. В известных мне случаях страдали почему-то исключительно филиппинцы – как «заслуженно», за контрабанду золотых крестиков и гонку самогона, так и случайно, когда женатая пара забыла взять с собой свидетельство о браке и поход на базар закончился тусклыми застенками.
Меня всегда возмущало насилие государства над личностью. В школьные годы я демонстративно не ходила на субботники и демонстрации, не ездила в колхоз и на овощебазу – за что меня чуть было не лишили красного диплома в институте. Поэтому, когда привезенные мною в багаже иконка и крест были без объяснений уничтожены таможней как «символы сатаны», а страницы журнала мод изображавшие девушек в сарафанах мне было услужливо предложено на выбор «либо вырвать, либо закрасить голые руки черным маркером» - нехорошее чувство зародилось в моей душе.
На самом деле, я не ехала в Саудовскую Аравию, чтобы организовывать анти-исламкую деятельность, понимая, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Да и вращаться мне приходилось на самом высоком уровне, где грани закона уже преобретали очень размытые очертания, порой исчезая вообще.
Поскольку в подвале нашего шести-этажного здания находился склад сырья, коими были бриллианты и другие драгоценные камни на сумму около 250 миллионов долларов, то естественно людей с улицы, даже представителей Аллаха, внутрь не пускали. Вместо этого, в созданном Президенотом компании «государстве в отдельно взятом здании» царили свои законы – подчас даже более строгие, чем на «воле».
С одной стороны, мне, как единственной работающей представительнице женского пола компании, разрешалось носить что угодно, вплоть до мини-юбок и прочей не-деловой одежды. Ношение крестов здесь особенно поощрялось так как подавляющее большинство сотрудников было ливанцами-христианами и являлось своего рода фигой в кармане в отношении ненавистных им мусульман. При этом запрещались любые неформальные отношения сотрудников разных полов. Причем этот запрет пересекал границы не только здания, но и страны и достигал даже пределов уж совершенно свободной Швейцарии. Ходили слухи, что Хозяин уволил секретаршу Женевского офиса за невинную чашечку кофе в нерабочее время с местным бухгалтером...
Однако в тот момент эти слухи меня мало волновали. Я как раз находилась в середине достаточного кровавого бракоразводного процесса с бывшем мужем, который все не хотел меня отпускать «на волю» - так что у меня и вмыслях не было ничего порочного и запретного. Так что ехала я «работать, работать и только работать».
Однако, человек предполагает, а Бог располагает. Как пел Утесов – «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Чего-чего, а вот любви мне тогда было совсем не надо. После пятилетки изнуряющей семейной жизни, я чувствовала себя почти фригидной матроной на гране климакса. Чистота наивной любви с первого взгляда осталась в юношестве, кораблик с алыми парусами так и не причалил к моему берегу, и все надежды на встречу настоящего мужчины прошли «как сон, как утренний туман».
Поэтому, когда меня представляли по очереди сотне сотрудников администации как «Мадам Марину» - я силилась понять звучит ли это как «Мадам Бовари» или как «Екатерина Вторая» - и не запомнила ни одного лица, и ни одного имени, кроме, пожалуй,одного странно напомнившего мне название немецких авиалиний Люфтганза.
На следующий день меня поселили в отдельный офис, расположенный, как сказал бы Жириновский, «за стеклом» в самом прямом смысле этого слова. За стеклянной стеной располагался отдел со странным названием «внутренние отношения», состоящий из ливанца со стеклянным глазом («бандитская пуля» - промелькнуло в голове), голубого Тайландца улыбающегося прихотливыми глазами и тезки немецких авиалиний.
Первые пару недель я вообще никого не замечала, но как выяснилось позже, мое присутствие не прошло незамеченным и по вечерам в столовой обсуждалось, как в «Золушке», кому я оказала сколько «знаков внимания».
Особенно кичился наш Швейцарский представитель. По чистой случайности во время моего пребывания в Женеве, меня всего на несколько дней поселили во временно пустующую квартиру этого выросшего в Париже сто-киллограмового ливанца (экономия во всем – девиз миллионов!) По еще большей случайности я забыла у него под подушкой предмет женского туалета, найденного впоследствии его французской подружкой и устроившую ему совершенно итальянскую сцену. Не знаю, укрепило ли или подорвало это его репутацию, но трофеем он гордился и со смаком рассказывал эту историю завороженным коллегам при каждом посещении Джедды, но я обо всем об этом узнала только гораздо позже...
Первым откровением для меня стало можно сказать «признание» одного из наших водителей (они не были прикреплены к конкретным руководителям, а просто использовался тот, кто оказывался свободен) – молодого привлекательного Сирийца. По дороге в аэропорт, он повернулся ко мне и прерывающимся от волнения голосом прошептал: «Мадам, у меня сегодня такой счастливый день: мне выпало везти Вас в аэропорт». Зная, что когда водитель возит Президента, он получает 200-300 долларов чаевых в день, то, что «безденежный» провоз моей особы так осчастливил этого парня, конечно польстило моему женскому самолюбию.
После месяца полного отшельничества и героической борьбы с полным отсутствием профессионализма в компании, мне было заявлено, что «один в поле не воин» и предложено выбрать секретаря, а то не солидно как-то... Весть о выборе секретаря быстро разнеслась по всей компании и начала походить на выбор любимой жены в гареме. Конечно, никакого формального процесса не было – были звонки и разговоры в колуарах... удивительно, что никто еще не пытался «посеребрить ручку»!
В одно прекрасное осеннее утро, придя в офис, я обнаружила резюме самолетного коллеги на моем столе (в стеклянной стене была дверь без замка). Приятно удивившись самому наличию резюме, я еще больше удивилась наличию степени бакалавра по маркетингу из Американского Университета Бейрута, но больше всего – желанию самого бакалавра работать моим секретарем.
Особо не церемонясь, я открыла стеклянную дверь и пригласила «Люфтганзу» на интервью, в процессе которого выяснилось, что его зовут Лутфалла и что он был в компании уже несколько лет. Для маронита-христианина это было очень странное имя, означавшее «сладость Аллаха», особенно когда все твои родственники – сплошные Мишели, Андрэ, Денизы и так далее. Оказывается, он был назван так потому, что его дедушке во сне три раза являлся ангел и прямо приказывал дать ребенку такое имя. Так что, мой 10-летний сын наверное прав, говоря, что «сон-это коммуникация с Богом».
Тем не менее, в должности Лутфалле пришлось отказать за недостаточным знанием таблиц Excel, необходимых в работе финансового сотрудника, даже если он ассистент.
В конце концов я произвела мини-революцию, взяв на должность индуса (пренебрегнув всеми имеющимися в наличие ливанцами) с двумя степенями – бухгалтера и программиста, но работающего копировальщиком за 300 долларов в месяц! «Похоже, что в этой компании много нераскрытых талантов...» - подумала я.
Тем временем, меня перевели в новый, закрытый офис с кожаной мебелью и табличкой на двери гласящей что-то типа вини-пухского «посторонним В.» Я бы благополучно забыла про своего неудавшегося кандидата, если бы с удивлением не заметила его в соседнем кабинете замещающим секретаря президента. «Наверное его детской местой была карьера секретаря», - наивно подумала я, пожав про себя плечами.
Однако вся дальновидность планов Лутфаллы раскрылась в ближайший выходной. Дело в том, что в Саудовской Аравии только один выходной день – пятница. Поскольку друзей у меня там не было, да и развлечений особо не имелось – то мне оставалось только работать. А то, что квартиры руководящего начальства располагались в том же здании, что и офис создавало дополнительные удобства передвижения.
В пятницу кроме меня никто не работал – поэтому я держала дверь офиса открытой... и вдруг в ее проеме вырисовалась фигура моего соседа с предложением купить мне фруктового сока. Это было приятным разнообразием монотонных выходных, и я не стала задаваться вопросом что он тут делает в пятницу и какой к черту сок? А, особо не задумываясь, просто сказала «а почему бы нам не пойти выпить его вместе». Такого поворота мой собеседник очевидно не ожидал, потому что на его лице отобразилась целая гамма эмоций – вот он запретный фрукт, но ведь страшно аж жуть. В то время я была не в курсе всех возможных вышеописанных последствий моего казалось бы невинного предложения, и не могла понять почему пауза так сильно затянулась.
В конце концов, очевидно решившись, с видом прыгающего с обрыва в глубокую пропасть он промолвил «ОК, но мы выйдем через разные двери и встретимся за углом». Это начинало походить на смесь плохих шпионских фильмов. На самом деле, у главного входа сидел «сторожевой», который отмечал кто входит и выходит ( у каждого «рядового» была учетная магнитная карточка), а по совместительству еще и стучал начальству - с кем и куда.
Мне как руководителю ходить не пристало. Полагалось только ездить на корпоративных лимузинах (шоферы которых тоже стучали). Тем не менее, я еще раньше выбиралась в город одна на такси, дабы почувствовать свою независимость. Сначала мой непосредственный начальник, американизированный сын владельца компании возил меня на своем двух-местном мерседесе, но мудрый политрук посоветовал ему это не делать, «чтобы не попасть в переплет». На этом мои поездки с начальством закончились...
В итоге наш поход за соком стал пешеходным. По дороге мне, между прочим, сообщили чем это нам обоим грозит и последние метры пути к фруктовому кафе превратились из приятной прогулки в перебежку под пулями по неприкрытой территории. С таких острых ощущений начался мой восточный роман, которому предстояло стать самым большим чувством в моей жизни.
К тому времени у меня уже был накоплен большой сентиментальный опыт – от идиалистической любви с первого взгляда (который чаще всего становился и последним), до бурных всепоглощающих романов, которые проносились как ураган, оставляя за собой испепеленную почву души и вопрос без ответа – «а что же это было?» Как и свечка, которая горит ярко, но сгорает быстро – такие истории протекали на уровне эмоций и сердца, но никогда не достигали ума и души. Подобно большинству русских фильмов, они всегда кончались неудачно или даже трагично, как и вся наша грешная жизнь. Так что хэппи-эндов мне ожидать не приходилось...
Однако на этот раз мизансцена была Шекспировского масштаба. Над нами висели два Домокловых меча одновременно – государственный и корпоративный. Но этого было мало. Ко времени нашего сближения, у меня уже возникло некоторое количество завистников в компании, потерявших свои позиции после моего прихода. Роль Яго взял на себя гендиректор, бывший адвокат и искусный лицемер. Местный политрук, заведовавший прослушиванием телефонов, вскрытием личной почты и банальной слежкой занимал выжидающую позицию, размышляя к какому лагерю примкнуть. Самым отягчающим обстаятельством был мой еще неразведенный статус, потому что я не могла стать в позу Генриха 8-го и провогласить себя свободной женщиной, предварительно отделившись от ЗАГСа.
Помогли совковые навыки проникания в Березку и гостиницы интуриста, на глазах у швейцаров – отставных полковников КГБ. Главное – это прикинуться, что тебе это положено, не бежать, не торопиться, не избегать их пытливого взгляда, а вести себя естественно. Надо сказать, что на любителькую религиозную полицию эта тактика действовала безотказно. И хотя мой спутник поначалу дрожал как осиновый листок при любом появлении мужичков в коротких рясах (это была их местная униформа), но вскоре и он научился по-штирлицки говорить «дорогая, застегни мне запонку», задумчиво гляда прямо насквозь представителей божьей власти.
Через некоторое время мы завербовали себе «агентов» из числа сочувствующих коллег (очевидно делающих ставки на новое руководство в моем лице), которые начали нас возить по городу и даже на пляж до иностранцев. Просто удивительно, как в стране где все – нельзя, есть оазисы где что-то да можно. Наверное исключения только подтверждают правила. Единственная разрешенная церковь находиться на территории Американского посольства. Там же можно получить «талончик на пиво» на приеме (6 порций). Иностранцам можно посоревноваться в плавании в безумно-чистых как из под крана водах Красного моря с полуметровыми фиолетовыми рыбами. Для этого надо сдать паспорт, или другой документ удостоверения личности, и получить «койку», снабженную столиком, навесом и электро-розеткой, уходящей в песок - для любителей музыки. Паспорта бережно раскладывали по национальной принадлежности, и так как ячейки «Россия» у них не было, меня «сложили» между ливанцами.
Если где-то и есть рай на земле, то для меня это был пляж Анахиль. Самыми одетыми тут были уборщики непонятной расовой принадлежности, с полным отсутсвием мысли на лице. Ритмичная восточная музыка лилась из под каждого зонтика как из открытых окон новостроек. Запах шашлыка смешанный с парами кальяна дурманил голову. Но главное, не было страшно просто обнять любимого человека... Удивительно, как такие простые вещи становяться такими ценными и почти недоступными.
Особых изощрений требовалась организация проникновения моего возлюбленного в квартиру, уже де факто ставшей «нашей». Она находилась на одном этаже с квартирой гендиректора, что не облегчало задачу. Задача состояла из нескольких частей. Самой простой частью было рассказать сказку соседям по общежитию о «прелесной ливанке», чтобы «домой не ждали». Приятели понимающе цокали языком и клялись в солидарности и неразглашении тайны. Потом надо было обмануть вахтера при выходе – то есть уйти не уходя. Для этого в суматохе окончания рабочего дня надо было прокатить магнитную карточку, но при этом не покинуть здания. Обычно это происходило тоже вполне безболезненно. Но самое трудное было утром «прийти с улицы», причем в новой одежде. Для этого «сменная одежда» приносилась во время двух-часового перерыва на обед, а появление у подъезда инсцинировалось путем спускания в лифте в подвальное помещение, находившееся рядом с черным входом, с последующим торжественным появлением оттуда прямо перед вахтером.
Просто чудом эта схема действовала несколько месяцев и нас не засекли ни зоркое око политрука, ни проныра гендиректор. А провалили мы нашу явку по собственной же глупости, вернувшись вместе в одном такси и подкатив прямо к парадной двери, да еще сидя вместе на заднем сидении. В мгновения ока развед-информация была доставлена «наверх».
А там гендиректор уже праздновал победу, потирая ручки и пуская слюну. Его план сообщения этой информации Президенту по своему изуверству мог сравниться только с мероприятиями Берии. Поздно ночью, из офиса, он отправил анонимный факс на столичный домашний номер президента, в котором говорилось, что я имею роман-с с.... гендиректором! Расчитывалось наверное на то, что его таким образом не заподозрят в анонимке. Забыл он только одно – что ключ от комнаты с факсом был только у него самого и у Президента.
Наутро меня позвал сын президента и мой сокурсник по UCLA и по-деловому ввел в курс событий. Оставаться одному в Сауди ему совсем не хотелось и мы начали сочинять покоятельное письмо «папе»... Не успели мы дойти и до середины страницы, как на нас «спустили» официальный меморандум из Риада. Президент поздравлял молодых, Лутфаллу и Григория (я работала в компаний под мужским именем, так как женщинам нельзя было занимать головные позиции), желал им долгих лет жизни, и приглашал все сотрудников присоединиться к нему. А гендиректора он просто уволил под шумок (он их все равно менял каждые 6 месяцев).
Это было поистине Соломоново решение. Одним росчерком пера он показал всем кто хозяин в его королевстве, сохранил финансового директора (которого ни до, ни после меня в компании уже не было) и менеджера по маркетингу (на эту должность я продвинула своего родимого), и убил в зародыше всякие лишние слухи, уже начинавшие распространяться среди рабочего сословия, которое гурьбой повалило поздравлять нас даже не подозревая, что новобрачная в этом супер-мусульманском государстве имеет двух мужей одновременно!
Теперь по утрам Лутфалла вальяжно выходил из квартиры, нарочито вежливо желал поникшему, собирающему свои манатки бывшему гендиректору «доброго утра» и сопровождал «жену» в ее офис.
А тем временем на родине на рассказы Лутфаллы о том, как он проживал вместе с замужней русской женщиной, работающей финдиректором в ЭТОЙ компании в Саудовской Аравии реагировали как на героя Вицина в фильме «Неисправимый лгун».
Эта история, которая казалось, кончилась победой добра над злом, передевалась из уста в уста, обрастала новыми деталями и в конце-концов приобрела статус легенды. За столетние существование компании такого в ней еще не случалось...
Это могло бы быть хорошим концом сказки, но никак не Шекспировского произведения.
Большое количество «нельзя» все же действовало мне на нервы и я решила покинуть «гостеприимную» страну в зале прилета аэропорта которой плакат приветсвовал вновь прибывавших: «Улыбнитесь – ведь вы в Джедде!» Это воспринималась ливанцами исключительно как издевка, хотя у Ксерокса, разместившего эту рекламу, были самые благие намерения.
Тогда мы решили «начать свободную жизнь как свободная пара в свободной стране». Но как выбрать страну? Мой гордый ливанец сказал – «Ты – русская женщина. Тебе будет трудно. Ты уж только найди себе работу в любой стране, а мы, ливанцы, везде на вес золота». То, что это было правдой по крайней мере в Саудовской Аравии, не вызывало сомнений.
Мне или повезло, или просто очень хотелось, чтобы повезло – но работу я нашла сразу и причем в самом престижном банке Персидского залива, расположенного в Королевстве Бахрейн. В сверх-профессиональном банке работали сотрудники 26 национальностей и он гордился своими демократическими порядками. После полу-часового интервью добродушный Американец – финдиректор банка, сказал, что он всегда был очарован русским акцентом. Мой будущий непосредственный начальник-индус сказал – «ну и что, что ты не знаешь теории управления рисками – зато ты знаешь статистику, а это – одно и то же». После восьми часов интервьювного марафона, меня взяли на работу на ставку в два раза превышавшую предыдущую. С контрактом в кармане, я поспешила домой в Джедду, где все пока думали, что я ездила на свадьбу к подруге.
На пути обратно со мной приключилась одна курьезная история. Перед отъездом директор нашей аудиторской фирмы дал мне совет – не лететь прямым рейсом обратно, потому что он обычно до Джедды не долетает, а заканчивается в столице – Риаде, находящемся на расстоянии еще часа полета. Но мудрый кролик совета не послушался: чего ради лететь с пересадками, когда можно напрямую? И, как меня и предупреждали, самолет приземлился в столице Саудии и всех бесцеремонно выпихнули в аэропорт. Здесь мне придется сделать небольшое отступление, чтобы рассказать о специфике прибытия иностранной женщины в эту страну.
По закону, любого иностранца должен непременно встречать местный представитель снабженный специальным документом, подтверждающим причины пребытия иностранца. Наша компания для этой цели держала одно-едиственного Саудовца, который смотрелся как белая ворона (из-за своей белой рясы) среди ливанцев в шикарных костюмах. При встрече женщины, к этому относились еще более сурово. ...В аеропорту Риада паспортным контролем была воспроизведена известная картина «Не ждали». Конечно, они могли упереться в букву закона и загнать меня обратно на самолет, как героя «Невероятных приключений Итальянцев в России», которого заставили бесконечно летать в Италию и обратно из-за потери паспорта. Наверно, испугавшись межднародного скандала, меня незаметно впустили в страну.
Однако, сказали, что все летевшие на нашем самолете будут пересажены на рейс, отправляющийся в 3 часа ночи (а было еще только 11 вечера). Пока все прибывшие, как стадо баранов, поплелись в зал ожидания, я, подняв глаза, с удивлением заметила, что рейсы на Джедду уходят каждый час и потребовала, чтобы меня посадили на ближайший рейс. Мне пытались говорить, что там нет мест... но такими отговорками бывшего советского человека не проведешь. Я сказала, что готова лететь даже в салоне пилотов (именно так я летала зайцем в Ереван со своим тестем-пилотом. Прекрасно помню как в капитанском салоне летело 7 человек). Совершенно обалдевшие от такого неожиданного напора со стороны женщины пограничники мне предложили подождать капитана. Он незамедлил появится, в интелегентных очках и в обрамлении совершенно непристойной бороды, делающей его похожим на Карабаса-Барабаса. Когда я, как солдат Матросов, преградила ему путь в самолет, бедному бородачу ничего не оставалось делать как пригласить меня внутрь корабля.
Прилетев в Джедду около полуночи, и недолго думая взяв такси, я подъехала к подъезду нашего здания, где на золотом крыльце сидели... водитель, Саудовец с бумагой, вахтер, охранник (ставящий все здание под сигнализацию на ночь) и мой благоверный. Лицо Саудовца изобразило нечно среднее между полным оцепенением, как будто я шла «по воде аки по суху» и безграничным отчаянием от страха быть уволенным за неисполнения служебных обязанностей. А Лутфалла победно рассмеялся и сказал: «я так и знал, что ты приедешь на первом же рейсе, а они все твердили – да нет, они всех послали в 3 часа. Не знает темнота русских женщин!»
Итак, покинуть гостеприимеую Джедду мы решили, но для этого надо было, чтобы нас еще отпустили. Почти как в совке, чтобы покинуть страну надо получить выездную визу, а заодно и свой паспорт, который по закону хранится у работодателя. Меня Монтекки конечно отпустили, а вот моего Ромео решили оставить, в качестве мелкой мести за решение покинуть компанию, да еще вдвоем, особенно после того когда к нам проявили такое невероятное благодушие и разрешили открыто быть вместе.
После моего отъезда прошел уже месяц и телефонные счета начали зашкаливать за четырехзначную цифру. Тогда мой друг решился на побег. Это был поистине поступок, сравнимый с побегом из Алькатраса. Под невинным предлогом «посещения жены», он взял отпуск на три дня, и даже билет в обе стороны. Уже собранные вещи доставил в аэропорт его друг, чтобы не наводить подозрений – а сам Лутфалла поехал на легке, чтобы подтвердить версию о трех днях. Однако, наученный горьким опытом и наевшийся баснями о свадьбах, местный первый отдел не дремал и провел слежку и за другом. Так что обоих замели в аэропорту и отправили назад, отобрав паспорт. Тогда Лутфалла решился на голодную забастовку. Это никого не тронуло и через неделю пришлось вести переговоры и договориться о сроке освобождения – через три месяца, по окончанию его контракта.
В Бахрейне нас ждала совсем другая история. По каким-то религиозных причинам, уходившим корнями в глубокую историю там не переваривали ливанцев, причем на государственном уровне. Сами Бахрейнцы, в отличие от Саудовцев были народом образованным, так как их нефтяные запасы кончились быстро и приходилось зарабатывать на жизнь чем-то другим. Ливанцам же, так обожаемым в соседнем государстве, здесь виз не давали вообще. Эту преграду, однако, удалось преодолеть, представив Лутфаллу моим «женихом». Почему-то это был как бы официальный статус, но не требовавший никаких документальных подтверждений. Визу дали, он приехал, но работу было не найти.
Он подавал заявление во все имеющиеся маркетинговые позиции на этом маленьком острове, через который даже «всякая» гоголевская птица могла перелететь. Но от ливанцев здесь открещивались как от прокаженных.
Получался парадокс: с одной стороны мы были свободны, с другой стороны – положение было безвыходное. Несмотря на безумную любовь, содержать мужика мне не хотелось. Это мы уже проходили с моим бывшим мужем, а как говориться, пуганый какаду баобаба боится. С другой стороны, несмотря на полное взаимопонимание с полуслова, он совершенно отвергал мой интерес к восточной культуре гордо провозлашая себя Финикийцем, а не арабом, а также имел несколько других стереотипов неисправимого характера.
В Ливан мне тоже ехать не хотелось, учитывая политическую обстановку и мою только что полученную замечательную работу. Перед нами стояло невыносимо тяжелое решение сравнимое по своей тяжести только с японским харакири. Нам предстояло расстаться в момент самого расцвета любви в соверешенно свободных условиях. Причем самым садистским было то, что необходимо это было сделать добровольно. По-моему, гораздо легче было просто умереть, но это было слишком легким решением.
Когда он улетал, Бахрейнский аэропорт чуть было не исчез во всемирном потоке слез, а голове вертелась песенка Пугачевой:
«Вот так всегда:
Как только я кого-то полюблю,
Как только паруса наполню кораблю-
Он уплывает от меня»...
Не знаю, чему удивлялась Алла Борисовна – это ведь чистый закон физики...
Наша агония длилась много лет... шрамы до сих пор не заживают и начинают ныть в плохую погоду и в полнолуние... Когда становиться особенно грустно, я пересматриваю фильм «Город Ангелов», чтобы стало еще грустнее... А может быть в этом и заключается счастье – расстаться на эпогее момента, пока не начались рутинные разборки и монотонная жизнь?
25 сентября 2002 г.
Послесловие:
СЛАВА БОГУ, моя агония наконец кончилась пару лет назад, и сейчас я просто очень счастлива с моим севгилимом, надеюсь, навсегда! Чего и желаю от всего сердца всем форумчанкам!