Валерий Панюшкин
сноб.ру
Я смотрю репортажи с суда над Брейвиком, и меня трясет. Этот его кулак «от сердца к солнцу»! Крестоносец сраный! Готфрид Бульонский не допустил бы такого стреляющего в безоружных говнорыцаря даже и за стремя держаться у последнего своего кнехта. А Сигурд Крестоносец (чье имя, не спросясь, взял себе Брейвик), услыхав, как этот клоун зовет себя крестоносцем и Сигурдом, порубал бы самозванца пополам до седла — и вся недолга.
Самозванец и клоун, однако, положил же, гнида, семьдесят семь человек. Безоружных, школьников! Это тебе не мавров с ятаганами под стенами Иерусалима. Меня трясет. Звериная жажда мести и справедливости роднит меня с тем судьей, что был отстранен от дела, когда просил для Брейвика не существующей в Норвегии смертной казни.
Я смотрю, как Брейвик куражится перед судьями, и тоже не могу удержаться от мысли: казнить сволочь!
А дальше… У меня довольно хорошая фантазия: едва только слово «казнить» мелькает в моем мозгу, я довольно подробно принимаюсь представлять себе, как это — как я казню Брейвика? Это ведь я подумал слово «казнить», стало быть и казнить — мне. Это ведь только Дугин и Веллер могут призывать к введению смертной казни безответственно, не собираясь сами обагрять рук в крови преступников. А я считаю, что если хочешь применения смертной казни, так значит и будь готов лично приводить ее в исполнение. А не готов, так молчи.
Глупо думать, что государство может кого-то там казнить. У государства нет рук, ног, глаз, оно не может держать оружия. От имени государства всегда казнит кто-нибудь, какой-нибудь человек. И стоило мне подумать слова «казнить Брейвика», как этим человеком становлюсь я.
То есть на острове Утойя, защищая детей, я убил бы вооруженного гада, не задумываясь, если б только он не убил меня первым. Но казнить? Как это?
Расстрел? Повешение? Электрический стул? Смертельная инъекция? Средневековые и зверские способы отметаем, потому что цивилизованные же люди.
Вот у меня в руках шприц, и я делаю Брейвику смертельную инъекцию — как это? Он связан? Он кричит, извивается или сидит спокойно? Или лежит? Лежит, наверное.
Сидит он на электрическом стуле, когда я кладу ему на голову губку с уксусом. И закрепляю шлем, и прикручиваю контакты. Как в фильме «Зеленая миля».
Или вот я надеваю ему на шею петлю, как в фильме «Танцующая в темноте». Деловито поправляю ее, как будто это галстук.
Нет! Лучше расстрел. Я скажу, почему лучше расстрел. Потому что во всех остальных случаях я должен Брейвика трогать, входить с ним в физический контакт, а он мне гаже мокрицы, тошнотнее жирных белых личинок, которые живут в старых дровах под корой. Лучше расстрел.
Как теперь расстреливают? В подвале? На полигоне? А Брейвик стоит лицом ко мне или спиной? Или я в затылок ему стреляю?
А я из чего стреляю? Из автомата? Как? Очередью? Одиночными? Или из пистолета? А какой пистолет? Макарова? Или револьвер? Магнум с тридцатишестисантиметровым стволом и патронами повышенной мощности? А сколько раз стрелять? А наушники у меня есть? Хлопнет же по ушам, если стрелять в замкнутом подвальном помещении. А кто-нибудь мне командует «огонь»?..
Кто-то командует мне: «Огонь!» От имени государства. От имени Норвежской короны. Да хоть от имени Организации Объединенных Наций. Хоть от имени всех людей доброй воли на Земле. Но стреляю-то — я.
Я стреляю в Андерса Брейвика.
Брейвик падает. Кровь выливается из раны. Рана пульсирует, и кровь запекается в волосах. Я все-таки стрелял в затылок.
Теперь меня рвет. Я блюю себе на ботинки от имени государства. Мой приятель, офицер спецназа, говорит, что обязательно блюешь, когда впервые убиваешь человека. Интересно, Брейвик блевал?
Я блюю и от имени Норвежской короны, и от имени Организации Объединенных Наций, и от имени всех на Земле людей доброй воли — уже ничем. Уже пустой желчью. А Брейвик лежит передо мной — уже и не Брейвик, уже и не человек, вот-вот станет прахом, прах от праха норвежской земли.
А я? Я, конечно, пойду и напьюсь в лоскуты, но этим ничего не изменишь. Никак не изменишь уже того факта, что я — палач. Если бы бармен знал, что я палач, то наливал бы мне выпивку через руку. И правильно: я ведь теперь палач — нежить и нелюдь.
А вы способны САМИ совершить казнь над теми, кто ее достоин (по вашему)?