Демарш Турецкого

Все о главных городах Турции: официальной столице Анкаре и сердце Турции - Стамбуле. Район мраморного моря: Ялова, Бурса, Текирдаг, Чанаккале и др.
Изображение

Не то Европа, не то Азия, Содом и Гоморра, ислам, вымаравший православие, мечети поверх храмов. Стамбул засасывает каждого, кто туда попадает, выжимает из него все соки, а потом выплевывает с безразличием соковыжималки к апельсину. Человека трясет и лихорадит, а городу все равно. Очень скоро человек чувствует приятное опустошение, которое немедленно заполняется стамбульскими цветами и запахами, взглядами и шорохами. Это место до странности осязаемо. Понять его нельзя, не почувствовать — невозможно. Ты здесь явный иностранец — ну и ничего страшного. Тут все иностранцы — ведь город сам по себе, а люди тоже по себе сами.

Стамбулом заболеваешь еще в самолете — когда видишь полумесяцы мечетей, царапающих небо, на клочках хаотично застроенной суши. Потом заводишь знакомство с городом — узнать его хотя бы на четверть не получится никогда, оттого он так привлекателен. Ты привыкаешь к вою муэдзинов, к тому, что каждая дверь ведет не туда, куда думаешь, а любой маршрут никогда не получается повторить дважды. Получаешь нечеловеческое удовольствие, обнаруживая небесной красоты золотые мозаики под куполом Святой Софии, снаружи похожей на гигантскую жабу. Осознаешь, что в городе слишком мало женщин, и думаешь, что многие из них сидят сейчас по домам и чистят фисташки для тех самых сладостей, которые ты жуешь и не можешь остановиться, пока не заболит челюсть. Замечаешь, что слишком много мужчин подолгу сидят в парикмахерских, где их не без удовольствия намыливают и бреют опасной бритвой мастера с блестящими глазами. Уже в первый день ты точно знаешь, что одному в Стамбуле делать нечего: он слишком чувственный, чтобы не держать кого-то за руку, пробираясь по путаным улицам Большого Базара, не заглядывать в глаза, уплетая вместе кокоречи и лахмаджуны, не прикасаться губами к волосам, рассматривая мозаики в апсидах церкви Паммакаристос, она же мечеть Фетие.

Стамбул — город на земле, под землей и над землей. Здесь то поднимаешься, то спускаешься, то проваливаешься сквозь булыжники, то плюхаешься в воду. Каждый день, хочешь того или нет, будешь переходить длиннющий Галатский мост через залив Золотой Рог. Удивишься ровному строю рыбаков, которые торчат там, как солдаты на посту в любую погоду, вылавливают, может, пару рыбок в день — но с места не двигаются. Побываешь в кварталах, где из окон торчат трубы буржуек, где темно и туманно, но как-то очень покойно. Будешь плавать на паромах вместе с сотнями людей, замотанных в шарфы, и наблюдать за движением их юрких глаз. Вдруг провалишься в подземное водохранилище Йеребатан, где ритмично капает вода и бьют хвостами рыбы. Будешь до одурения вдыхать запахи специй на Базаре; тебя обязательно захотят объегорить, и не надо сопротивляться — это часть программы. Полюбишь Ататюрка — как родного дедушку: его фотографии есть даже в туалетах. Будешь радоваться хлюпанью в ботинках и видеть пожирающую тебя толпу в приятном расфокусе. Сколько бы дней ты ни провел в Стамбуле и сколько бы ни увидел — это ничто по сравнению с тем, сколько здесь всего понапрятано: сами стамбульцы этого не знают. И ты будешь возвращаться сюда при первом же свободном выходном и первых лишних долларах, потому что поверишь в то, что двенадцатимиллионный мегаполис, где самые опасные люди — отвергнутые продавцы ковров (rejected carpet salesmen, как называют их местные), — это твой город.

Уличная еда

Избежать еды в Стамбуле никак не получится. Чуть высунешь нос на улицу — тут как тут запряженный в тележку человек в шапочке. Верхом на тележке восседает огромный медный самовар, пышущий паром. По первому знаку мужчины в шапочках останавливаются — чай прямо на улице разливается по стаканчикам. Все тот же чай самозарождается в любой лавке: купив кальян, расписную тарелку, тмин и отбрыкавшись от десятка ковров, сам начинаешь ощущать себя самоваром — сиять, лосниться и, кажется, даже побулькивать водой в брюхе.

Торговцы маринадами никуда не ходят и ничего не предлагают — молча топчутся в районе любой пристани с ярко-красным подносами с овощами в рассоле. Овощи выложены в дивный узор, не уступающий плиткам во дворце Топкапы; вмешательство покупателя ненадолго разрушает его — часть мозаики перекочевывает в пластиковый стаканчик. Есть надо тут же, лучше всего — руками, облизывая капающий рассол. Бок о бок с маринадами — алюминиевые надраенные тазы со здоровенными черными мидиями. Их покупают кульками, будто каштаны, и только иногда жарят и нанизывают, как шашлык, на шпажки.

Шашлык настоящий, разумеется, тоже есть, но не на улице, а в кебаб-салонах. Его всегда можно рассмотреть в подробностях снаружи, но на ходу имеет смысл есть не кебаб, а дёнер — знакомую по базарам и вокзалам шаурму-шаверму, в которую (как и в мясные пирожки бёреки) по-настоящему начинаешь верить лишь в Стамбуле. Помимо резанных самым элементарным образом кусков мяса на улице торгуют лепешками с фаршем (кавурма) и кокоречем — те же лепешки с мелко порубленными потрохами. Все махинации с едой — на виду у зрителей: ингредиенты перевязывают кишкой, насаживают на вертел, жарят, перчат, стаскивают с огня, заворачивают. На все про все — пара минут покрикиваний и сосредоточенного мельтешения.

На рыбу уходит еще меньше времени: раз — свежевыловленная хамса выхватывается из гигантской миски; два — разрубается; три — отправляется на огонь; четыре — выдается покупателю. Лимонный сок или лимон — тут же. Хамсу жарят у всякой воды; на площади Эминёню ее протягивают прямо с баркасов. А если повезет, у переправы в Азию можно наткнуться на барабульку. И обойдется все в пару миллионов — копейки.

Орхан Памук «Черная книга»

От молодого адвоката Галипа уходит жена; чуть позже исчезает и его двоюродный брат Джеляль, известнейший журналист, писака и мистификатор, на статьях которого выросли целые поколения турок. В поисках родственников Галип прочесывает Стамбул — город, судя по всему, совершенно фантастический. В конце выясняется, что Галип ищет не столько жену и брата, но прежде всего самого себя. Самая большая тайна — как стать самим собой; в романе Памука это не убогая метафора. Здесь лес двойников, все играют чужие роли, никто не хочет браться за свою. С мусульманской кропотливостью Памук плетет свою стамбульскую паутину, в которой трепыхаются целые поколения турок, которые не в состоянии быть собой. Этот ядовитый Памук знает, куда жалить своих соотечественников: в Турции, отрывающейся от Востока, все чужое — мечты, одежда, алфавит, кино, сны. Вставные новеллы Джеляля — не просто прокладки между сюжетными главами; Стамбул в них через них насыщается тайнами — от каких-то бульварных криминальных трагедий до футурологических прогнозов; таинственным становится все что угодно — от исторических личностей до архитектурных просчетов. Никаких разгадок не предлагается. После «Черной книги» появляется какая-то физиологическая необходимость попасть в Стамбул. Дело не в том, чтобы «прогуляться по следам героев Памука», — памуковский Стамбул, «черную книгу», можно разгадать только при условии личного присутствия; если это и детектив, то интерактивный. А иначе чего читать-то.

9 блюд, которые надо съесть в стамбуле

Лахмаджун — «турецкая пицца», лепешка с острой смесью из мяса, лука, помидоров и зелени.
Кокореч — лепешка с начинкой из зелени и рубленых потрошков, поджаренных на вертеле.
Кебаб — жареное мясо. Бывает дёнер-кебаб — рубленое мясо в лаваше, шиш-кебаб — наш шашлык, искендер-кебаб — рубленое мясо на тарелке с лепешкой, соусом и йогуртом и еще сотни кебабов.
Мерджимек — острый суп из красной чечевицы.
Хюнкар беэнды — пюре из баклажанов, политое соусом из сливок и мягкого сыра, с кусками ягнятины в томатно-мятном соусе.
Гёзлеме — тонкие лепешки с разнообразной начинкой.
Бюль-бюль-ювасы — хрустящий рулет из ореховой пасты, формой напоминает соловьиное гнездо.
Тавук-гёксю — сладкий ванильно-рисовый пудинг с курятиной.
Ашуре — козинаки из 12 произвольных компонентов, орехи и сушеные фрукты — обязательны.


Паромы

Иногда кажется, что на берегах Босфора не существует точки, с который было бы невозможно одновременно увидеть пятнадцать судов разного калибра и назначения. Из Мраморного моря в Черное бесконечной вереницей идут сухогрузы, у причалов по соседству с мостом Галата швартуются лайнеры, пыхтят из Азии в Европу паромы и морские автобусы, где-то застыли танкеры. Внося элемент хаоса в это упорядоченное движение, по водам пролива шныряют траулеры, моторки, яхты и шаланды с уловом.

Передвижение по свинцовой воде зимнего Босфора относится к тем ощущениям, которые стараешься запомнить, а потом проживать заново. Закрывшись от ветра высоким воротником и купив у пристани Эминёню бутерброд с жареной рыбой, можно сесть на первый попавшийся паром и отправиться на нем в Азию — в Ускюдар или в Кадыкёй, на север в Ортакёй или вверх по Золотому Рогу в Эйюп — взглянуть на город с кладбищенского холма.

Босфорский автобус не какой-нибудь вапоретто, где пассажиры жмутся друг к другу в ожидании скорой остановки. Скорее это большая кофейня, что-то вроде забегаловок по соседству с Крытым рынком. Буфетчик в феске развозит по длинной палубе чай в стеклянных стаканчиках, за стойкой продают рогалики, в телевизоре мелькает футбол. Деревянная отделка окон и скамеек больше всего напоминает глазастые трамваи, которые можно было застать в Ленинграде в восьмидесятые годы. Облокотившись на полированные коричневые перила с черными прожилками, приятно курить и смотреть, как с криками преследуют паром наглые отъевшиеся чайки.

Стамбул в снегу

Зима в Стамбуле скорее сырая, чем холодная. Снег — всегда неожиданность: голуби паникуют, машины гудят в два раза громче, кафе окончательно лишаются свободных мест, продавцы чая хмурятся в усы, дети пытаются играть в снежки на узких улицах, а старшеклассницы в черном, уцепившись друг за друга, с визгом скользят по замерзшим тротуарам. Становится промозгло. И оттого, что так непривычно видеть купола мечетей под снегом, все эти минареты с полумесяцами в окружении черно-белых деревьев, кажется, будто на город наступает ледниковый период.

С зимним Стамбулом связана и такая история. Когда турецкий режиссер Нури Бильге Цейлан начал снимать здесь «Отчуждение» (“Uzak”), пошел ненужный снег. Вместо того чтобы немного подождать, автор переписал сценарий, невольно повторив тем самым историю «Ассы» на другом берегу Черного моря. Герои «Отчуждения» бродят по заснеженным кварталам, греются в кафе, сидят на лавочке у мрачного Босфора. Каннский фестиваль отреагировал на этот фильм Гран-при, но даже и без Гран-при его обязательно стоит посмотреть, перед тем как отправляться в Стамбул зимой.

Оуэн Мэтьюс, корреспондент Newsweek в Стамбуле

Я люблю Стамбул, и тому есть немало причин. Мне нравятся турки — это очень вежливые, гордые и невероятно гостеприимные люди. Я живу на Принцевых островах (час на пароме — и ты там) — мне по душе здешнее спокойствие и ощущение того, что находишься в миллионе километров от остального мира. Я люблю позднюю весну и раннюю осень — в это время в Стамбуле какой-то особенный свет, фантастической красоты закаты и внезапные штормы, которые прочищают воздух. Я обожаю турецкую кухню, особенно рыбу и салаты, а также сладости. Часто ужинаю в ресторане Ulus 29 — там превосходная местная стряпня. Люблю сидеть за столиком у окна в ресторане NuPera — оттуда видны красивейшие закаты. Еще бываю в кафе Fifth Floor — там обаятельная декадентская атмосфера. Я хожу в маленькие механы — рестораны со столиками на улице, где тебе приносят бесконечные тарелки с едой, мои любимые — на Рыбном базаре в Галатасарае. В ночном Стамбуле мне тоже уютно. Здесь много мест, куда можно пойти поужинать и потанцевать, как, например, огромные Laila и Reina на Босфоре. Мой любимый клуб — Babylon: там отличная музыка и публика — модная, бодрая и образованная молодежь. Еще захаживаю в крошечные местечки в Бейоглу вокруг улицы Истиклал — там играют живую музыку, а посетители поют. Мне нравятся стамбульские фестивали: музыкальный в церкви Святой Ирины — весной и джазовый — летом. Во время стамбульской Биеннале в город съезжаются интересные театральные труппы со всего мира. Нет да и зайду в Военно-морской музей в Бешикташе посмотреть на коллекцию гигантских галер, рассчитанных на 60 гребцов. Обожаю базар и обязательно торгуюсь. Там все мужчины торгуются — это тест на силу воли. Если продавец счастлив, когда вы уходите из его лавки, значит вас надули, если он огорчен — то, наверное, вы надули его. Мне приятно одеваться в Стамбуле. Мои белошвейки и сапожники — из Бейоглу, портной — из Тешвикие. Друзьям из Стамбула я привожу шелковые подушки, тюркские халаты, афганское серебро, кольца и серьги с гелиотропом, а также персидские ковры и кальяны с виноградным табаком. Я без ума от этого города и собираюсь остаться здесь навсегда.



Лавки Чукурджумы

За вашей спиной слышны заунывные призывы. Они повторяются с периодичностью секунд в пятнадцать. Это Чукурджума — один из кварталов той части Стамбула, которая называется Бейоглу. Всего в нескольких шагах отсюда — современные магазины Галатасарая, толпы туристов, чудовищные пробки, а здесь — непуганые кошки, восхитительные кафе и бары, вполне себе парижские дома и десятки антикварных магазинов и лавок, торгующих старьем, предметами интерьера и произведениями местных художников. Чукурджума — музей, блошиный рынок, мечта интерьерного дизайнера и живой городской район, счастливо избежавший судьбы туристического Стамбула. Добравшись до мечети Фируз-Ага, обогните ее справа и углубитесь в улочки квартала. Агахамамы, Тюрнаджибаши, Алтыпатлар — забудьте про время, не стройте планов на этот день и следуйте по улицам, заходя в каждую лавку. При кажущемся однообразии разложенного на столах, в шкафах и сундуках хлама, у каждого заведения своя специализация. В Yücel Tanyeri (Ağahamami Sokak 61, +90 532 284 65 81), например, торгуют Кемалем Ататюрком. Здесь можно найти бюстик или бюст, тарелку, картину в золоченой раме, старую банкноту или страницу из журнала с портретом отца нации. Самого трогательного Кемаля какой-то примитивист сделал дальним родственником Гомера Симпсона, изобразив президента в профиль и заключив его в гипсовый медальон, увитый дубовыми листьями. Другой любитель покопаться в мусорных контейнерах собрал со всех стамбульских помоек детские игрушки. В Oyuncakci (Turnacibaşi Sokak 80, телефона нет, звонить соседу Мелиху из следующего магазина) можно найти советский джип ГАЗ, американский космический корабль «Аполлон», итальянскую машину «феррари», турецкую Барби в хиджабе и злобную обезьяну с музыкальными тарелками. Если вы пришли с ребенком, запаситесь терпением, гигиеническими салфетками для дезинфекции открытых частей тела, и приготовьтесь к худшему. В соседнем магазинчике Melih Gunay (Turnacibaşi Sokak 82, +90 212 244 19 65) — старые жестяные коробочки, кофейные чашки, чайные упаковки и коллекция запонок, среди которых можно отыскать вполне приличные, доставшиеся кому-то из предков хозяина в те времена, когда через Константинополь шли основные пути эмиграции. Некоторые лавки имеют совсем уж узкую специализацию, торгуя, к примеру, исключительно дверями — лавка напротив Caffè della Suda на улице Фаика-паши или птичьими клетками — Tahta At (Turnacibaşi Sokak 48, +90 212 244 90 19). Есть и такие, которые продают определенное время. Магазин Popcorn (Faik Paşa Yokuşu 2C, +90 212 251 49 11) - в двух домах от Caffè della Suda — торгует семидесятыми. Пластиковые стулья, люстры, неработающие телевизоры и радиолы, олимпийские мишки, печатные машинки, сапоги на платформах. Впрочем, среди предприятий стамбульско-тишинского толка в Чукурджуме есть множество респектабельных заведений. На той же улице Фаика-паши напротив все того же Caffè della Suda (кстати, прекрасное место для отдыха между набегами на коллекции старьевщиков: итальянский кофе, яичница с беконом (именно так!), недурное вино, ньокки с петрушкой) безо всякой вывески расположилась студия Хакана Эзера (Faik Paşa Yokuşu 5, +90 212 293 95 06). Нажимаешь кнопку звонка с именем дизайнера, дверь открывается, и ты оказываешься на одном из этажей дома начала прошлого века. Весь подъезд принадлежит Хакану, внизу он устраивает вечеринки, на первом и втором этажах торгует антиквариатом османских времен, на третьем работает, а на четвертом — спит. Никаких дверей (кроме ванных комнат) в доме нет, поэтому при переходе с этажа на этаж можно запросто угодить в хозяйскую спальню. Всю дорогу вас сопровождает Хаканов пес. Вы можете ткнуть пальцем в любую вещь из тех, что украшают жилище, и потребовать завернуть покупку. Не верьте рассказам про ценность семейной реликвии, про ее музейное значение — торгуйтесь и покупайте. Над Caffè della Suda — ювелирный магазин Accenturc (Faik Paşa Yokuşu 6, +90 212 245 71 67, www.accenturc.com) с как антикварными, так и современными брошками, серьгами и кольцами. После посещения всех этих мест, надо решать, что делать дальше. Надоело копаться в старье — идите наверх, где за перекрестком в первом же переулке направо вы найдете чудом сохранившиеся во вполне антикварном виде кафе и бары в духе французского модерна. Потертый бархат, дырявые кресла, студенты — такое впечатление, что вы невольно вторглись на съемочную площадку фильма о Париже 60-х. Если не хочется на баррикады студенческой революции, идите вниз — на вашем пути попадется еще с десяток антикварных магазинов и несколько галерей, торгующих ужасным современным искусством Турции. Среди множества лавок нельзя не выделить Evihan (Altipatlar Sokak 8, +90 212 244 00 34) — магазинчик с хорошим подбором винтажной одежды и обуви. Еще одно приятное место — Asli Gunsiray (Вukurcuma Caddesi 72A, +90 212 252 59 86). Кресла и диваны завалены яркими шарфами и халатами, привези их в Москву — будут радовать и напоминать Стамбул. Идите медленно и почаще задирайте голову: Чукурджума застраивалась примерно сто лет назад, а потому дома тут красивые. Квартал, к счастью, не напичкали ужасными стеклянными башнями, магазинами Prada и сетевыми ресторанами. Чукурджума остается, как ни банально это прозвучит, оазисом посреди мегаполиса.

Ночная жизнь

Ночью выясняется, что Стамбула как цельного города нет и никогда не было. Одни кварталы спят крепким сном, другие бодрствуют — будто на часах полдень. В Бейоглу, Ортакёй и Кадыкёй допоздна не закрываются магазины, со звоном проносятся трамваи, из ресторанных окон ползет желтый свет, а из дверей клубов бьют изрядные децибелы. Внутри пьют пиво восточные купцы в белых рубашках, слегка растолстевшие от такой жизни, но с удовольствием отплясывающие под родную попсу. В простых заведениях с трудом верится в то, что где-то в этом городе есть клубы с диджеями и модной публикой, но они есть: смотрите расписание в англоязычном Time Out Istanbul. Бывает и по-другому: в набожном Фатихе уже в 5 вечера витрины и окна наглухо затянуты серыми жалюзи. Вокруг мечети допоздна работает уличный рынок, но в свете фонарей овощное изобилие и россыпи китайских носков выглядят слегка зловеще. Женщины в хиджабах набивают сумки продуктами для позднего ужина. Их сыновья в спортивных штанах шатаются без дела. Отсюда хочется выбраться до наступления темноты, но найти такси в Фатихе и не менее патриархальном Эйюпе — удача. Уютный Султанахмет, где до того приятно и безопасно, что брусчатка под ногами кажется теплой, воплощает собой не мусульманский Восток, а западную мечту о нем. Гостиницы, ресторанчики, магазинчики — тут вас (ну зачем туриста — гостя!) всегда полюбят. Здесь после захода солнца вы можете слоняться беспрепятственно, будь вы хоть одинокой блондинкой. Во многие клубы мужчин не пускают — внутри их и так много, а вот девушек не хватает. Если вас все же пустили, не пробуйте заговорить с турчанками. Побить, может, и не побьют, но объяснять свое поведение придется.
ввв ньюзруточка сом
я вообще ангел во плоти, просто крылья в стирке, а нимб на подзарядке.
Аватара пользователя
INKA
Н.Г.К.М:))
 
Сообщения: 400
Фото: 4
Регистрация: 23 янв 2004
Откуда: Москва

Модератор

vika

Навигация

Вернуться в Стамбул, Анкара и побережье Мраморного моря

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот раздел форума просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 10